После первой [строки] не закусывают. Дыши глубже.
Чтобы эхо дрожало и жалило под самые жабры.
Со стихами женщине всегда так. Сначала глушишь,
Пытаешься трансформировать в какие-то иные жанры,
Выкручиваешься, сопротивляешься, называешь чушью.
Но ведь все равно просятся. Лезут, лезут, лезут.
И вдруг осознаешь, что они просто спали. Чутко.
Дожидаясь момента, когда будут не/бес/полезны.
Слово за слово – Гек догоняет Чука.
Слово за слово – падают доминошки,
Форсируя свой [откровенно расPRенный] принцип.
Даешь им вольную/индульгенцию/своевременную подножку,
Пьянеешь от нахлынувшей откровенности, начинаешь храбриться.
Видимо, все дело в том, что Она, Та Самая,
Муза, шлюха, единственная, родная, паскуда,
Аккуратно вскрывающая мозг, изменяющая расписание
Скорых [03], летящих на красный из ниоткуда…
Дело в том, что Она поневоле сбылась и пишется,
Не спрашивая разрешения у выцветших фото,
Пока мир вне пределов тетради куда-то движется,
Пока идут мульты по ТВ, а сантехники – на работу,
Пока циники распинаются про критический возраст счастья,
Демонстрируя публике фригидность своих полемик.

Сука!
К тебе постоянно хочется возвращаться,
Класть голову на колени,
Как на плаху,
Поскольку это единственный дозволенный мне обряд.
И пошло оно все трижды нахуй!
Рукописи не горят.
(c)