Мой паровоз
Ничего смешного нету!
Я не в шутку, а всерьез
Говорю, что чудо света
Не компьютер – паровоз.

Сейчас паровоз можно увидеть разве что в музеях, ну, может, в глубинке где-нибудь на
о-очень запасных путях. А раньше это было обычное транспортное средство, на котором родители возили меня к бабушке и дедушке в мой родной город Куйбышев, ныне Самару, то есть наоборот, сначала он Самарой назывался, потом Куйбышевым, потом… Впрочем, я о паровозах…
Паровоз был большой. С трубой. У него был запах – дыма, железа и еще какой-то особый запах, паровозный. Из трубы, сами понимаете, шел дым. Когда состав набирал скорость, высовываться из окна было небезопасно, потому что вместе с дымом летели мелкие угольные крошки, которые так и норовили попасть в глаз, запутывались в волосах. («Оля, сколько можно говорить! Отойди от окна!»). Лицо быстро приобретало дорожный оттенок - угольный, естественно.
У паровоза был голос – гудел он громко и басом. Не то что нонешние – не свист, не гудок, не пойми чего. А еще он делал так: «Чи-пухх! Чи-пухх!». Под эти звуки очень хорошо засыпалось.
Но самое интересное было на остановках. Поезда тогда стояли долго – во время стоянки пассажиры ходили за кипятком, для чего возили с собой бидон. Это был обязательный атрибут путешествия, важнее даже чемодана, вроде как сейчас мобильник или ноутбук.
Почему-то мне запомнилась остановка в Пензе. Зима, мороз и солнце, день чудесный, на мне длиннющая шуба, шапка, поверх которой пуховый платок, завязанный на спине крест-накрест, как у пленного француза зимой 1812 года. Эта амуниция мешает двигаться – какой там двигаться, и голову-то повернуть невозможно. И все бегут с бидончиками и встают в очередь за кипятком. А я с мамой прогуливаюсь вдоль состава, потому что сегодня дежурный по кипятку папа…
Так мы доходим до паровоза. И я замираю. Потому что это действительно чудо. Если вы помните, как он устроен сбоку и снизу, то поймете меня. Втулки и шестеренки (или как они там называются?), колеса и колесики, цепи и цепочки, какие-то совсем уж чудные железяки – и все это в непонятной, до сих пор неведомой мне гармонии. И оно сейчас завертится, закрутится, загремит, запыхтит – и помчит нас дальше, вперед… и я совершенно счастлива.
Тот детский восторг живет во мне до сих пор. Когда мне случается увидеть паровоз, я замираю перед этим чудом инженерной мысли так же, как тогда, на вокзале города Пенза. И с благоговением всматриваюсь в переплетения металлических конструкций, названия которых мне никогда в жизни не запомнить.

• 
• 
•