Он звонит ей, не часто, но, в принципе, регулярно,
как порядочный сын, он спешит проявить заботу
у нее васкулит – бич артерий и капилляров
он звонит ей как минимум в понедельник,
а также в среду, и несколько раз – в субботу.

говорит ей: привет, ма, все ок, выхожу с работы
да, немного устал. кашель? нет, тебе показалось…
новый год – у вас, как условились. ма, не дави на жалость.
ма, в компьютерах нет радиации, я не ослеп, ну ма, ну что ты…

в раздражении обрывает звонок – реально достали
душит кашель. назло закуривает сигарету
почему – он думает, – почему мне все детство лгали?
не ходи, говорили, за теми, кто посулит конфету -
я ходил, мне дали их целый кулек и нисколечко не убили,
даже бегал по дому в одном носке – и никто, ведь никто не умер
засыпал с конфетою «каракум» за щекой и думал о кара-куме
и не подавился во сне. а когда в классе градусник раздавили
я не слег с тошнотой, надышавшись парами ртути.
и гулял без шапки зимою назло простуде!
а еще я переступал через светку
(выросла дура),
наступал на люки
(опять-таки, без летальных исходов),
недоеденный хлеб бросал и перекривлял уродов,
нюхал лютики
(не ослеп, конечно),
и показывал на себе
(после фильмов «Чужой» и «Нечто»).

в этих россказнях взрослых всегда было мало толку
как во фразе «не вытирайся чужим полотенцем»
да, еще был один кошмар – не наступить на иголку,
потому что иголка по венам мгновенно дойдет до сердца.

почему, – он думает, – большие люди так безобразно врали
а реальность ходила за нами тропой окольной.
говорили – укольчика не почувствуешь. наебали
весь 4-й «А» на пробе манту – даже старосте было больно.

как легко, – он думает, – заявить с серьезною миной:
слушай, будь реалистом, сынок. и про светку: не нашел в лесу леса.
как легко наступить разношенным тапком на кубики дочери или сына
и случайно сломать пирамидку, амбиции, раскидать по ковру
сердечные интересы.

не витай в облаках – говорят за вечерним чаем,
позволяя витать где угодно, лишь неба кроме.
как легко, – он думает, – мы им это прощаем.
достает мобильный и набирает последний номер.

говорит ей: послушай, ма, извини – нервишки
все нормально, угу, в порядке, ага, обедал,
переехали, кстати, снимаем «двушку» у вышки,
да, практически центр, пять минут – и проспект победы.

разговор завершается в пляшущем ритме скерцо,
он смешит ее, шутки остры, как скальпель…
а иголка, пройдя, наконец, аорту,
дошла, наконец, до сердца.
в тот же миг, как он наступил на трещину
на асфальте.

• 
• 
•