Ши похожа на волка – измученный и голодный,
он готов бежать, придумывать что угодно,
чтоб остаться неприкаянным и свободным,
чтоб не стать добычей в очередной игре.
Ши привыкла кусаться больно, скрываться быстро.
Осторожно, умирая от любопытства –
«расскажи мне о ней» - срывается, словно выстрел…
Я готовлю ужин. Ши заключает: «Бред».
Ши петляет в мыслях, путая браконьеров:
«Есть нормальные вещи – счастье, семья, карьера,
можно хоть до утра без конца приводить примеры,
можно хоть до утра… Расскажи мне о ней…еще...»
Я смотрю на нее, и она не выносит взгляда –
это слишком искрится воздух, когда мы рядом…
Ши краснеет: «Не расскажешь, ну и не надо…»
Взгляд опасен, невозможен и запрещен.
Я смеюсь, наливаю чай, достаю конфеты.
Ши берет календарь, констатирует: «Скоро лето»,
Ши, конечно, нынче думает не об этом,
но, конечно, не признается никогда.
За окном февраль в последнем морозе замер.
Мы сдаем один и тот же простой экзамен.
«Я пишу – и море дышит перед глазами…»
Ши сердито огрызается: «Ерунда!»
А потом звонит Она, приглашает в гости,
мы болтаем о поэзии, личном росте…
Крепкий чай у Ши становится в горле костью,
она держит меня молчанием, как капкан.
Телефон наполнен гулом чужих истории –
мой эфир доступен, вычищен и просторен.
Ши меня убивает взглядом – и я не спорю.
Ши уходит, бросив скомканное: «Пока».
Ши рыдала б сейчас взахлеб, но всплакнет едва ли –
ей на небе права слабости не давали.
Ши пинает остатки снега, дерзит в трамвае,
открывает дверь ломающимся ключом…
Ши сидит в холодной комнате, пьет и злится.
Ши свободна – и не может освободиться.
У нее простое правило – не влюбиться.
А влюбившись, не рассказывать ни о чем.
Ши похожа на волка – слабого, между прочим.
Волк блуждает по кругу в худшем из одиночеств.
Волка можно спасти, и он этого очень хочет,
но боится приручения, как огня.
Ши приходит ко мне, как всегда, без пяти четыре,
словно в клетке, нервно мечется по квартире:
«Я люблю кого-то, по-твоему, в этом мире?..»
- Одинокого волка, милая.
И меня.

(Кот Босё)

• 
• 
•