Умереть с Венецией

Леночка, проснувшись, обнаружила себя на обширной железной кровати, в полупустой светлой, сильно вытянутой от двери к окну комнате. Зябко натянула на плечи сыроватые холодные простыни, подтащила к груди тяжелое лоскутное покрывало. Жидковатые подушки проскальзывали сквозь прутья изголовья, не желая поддерживать уставшее тело. Гравюрки напротив висят на удивление косо, но это, должно быть, иллюзия из-за неровности пола – накануне ее несколько раз сильно занесло, когда слишком разбегалась из гостиной к себе, так и тянуло то ли к выходу, то ли в Машину светелку, блестящий паркет клонило как раз в ту сторону.
Поперек потолка – темно-красные балки. И за шторами большинства соседних домов просматривались такие же – изъеденные жучком, кое-где подлатанные или даже продублированные свежими бревнышками. Эту же комнату Леночка выбрала из-за шкафа – четыре выпуклые дверцы по пастельной зелени расписаны букетами роз.
За неплотно закрытыми жалюзи просыпается Венеция.
Нельзя сказать, будто она по-настоящему засыпала, но в какой-то момент не было слышно почти никаких звуков кроме курлыканья толстых голубей, да клацанья чемоданных колесиков – туристы круглые сутки катят и катят по каменным мостовым неподъемные свои багажи – то ли к причалам вапоретто за углом, то ли от них…. Начинает шуметь Риальто: метется, уставляется передвижными лотками; мусорщики тарахтят своими сетчатыми тележками, собирая по подворотням, снимая со спущенных с верхних этажей веревочек неопрятные пластиковые пакеты. Шарканье подошв и разноязыкая речь сливаются постепенно в ровный бодрящий гул. Открываются лавки на площади Сан-Бартоломео с веселым памятником Гольдони и на знаменитом мосту – пора вставать и готовить завтрак. Тем более, что кто-то уже зашевелился за дверью, занял ближайший душ.
Лена откладывает фотоаппарат, на котором принялась было рассматривать вчерашние снимки, и тяжело поднимается – она обещала своим на завтрак блины. Из окна ванной комнаты открываете вид на тихую узкую улочку с несколькими столикам кафе и бесконечные крыши с антеннами и чуднЫми венецианскими трубами. На удивление близко оказывается кампанила Сан-Марко и еще какие-то колокольни. И солнце поднимается с этой стороны….
Минут через двадцать она уже гремит двумя разномастными сковородками, Машенька возится с кофеваркой, а мужчины листают справочники и карты, готовя новые развлечения и пытки.
И эта автономная жизнь в чужой квартире в центре волшебного города с прекрасным обзором его достопримечательностей только усиливает зреющее в Леночке ощущение, будто все они находятся внутри рассказа Генри Каттнера, прочитанного четверть века назад и сильно запавшего тогда в душу, застрявшего в памяти даже занозой какой-то…. "Лучшее время года"…. Там на постой к главному герою прямо-таки навязываются странные чужестранцы как будто, оказавшиеся, в конце концов, визитерами из будущего, выбравшими его дом как самое безопасное место для наблюдения за предстоящей грандиозной катастрофой. И они, вот, уединились в своих апартаментах, наблюдают прекрасную гибель прекрасного места….
Вода разрушает штукатурку, вымывает раствор между кирпичей, поднимает пороги и укорачивает двери. Некоторые оказались уже ниже человеческого роста, должно быть замурованы изнутри, крошатся и рассыпаются в забвении. Ветхие, тронутые грибком и плесенью стены украшены зеленью, яркими цветами и решетчатыми ставнями. Их отражения дробятся в сверкающей ряби каналов, возвращаются веселыми солнечными бликами. Вечером в переулках бегают небольшие юркие крыски, а одна, сильно раздувшаяся, плескалась намедни между лодками на причале…. От воды временами тяжелой волной накатывает запах гниения, но сознание легко отталкивает его, поглощенное попыткой вместить и осознать….