(в лес… )
Осень. Молочно - белый.. вот именно. Зелёное в молоке. Ёжиками пахнет. Большая жёлтая лампа разогревается над миром, будто кто то громадный, медленно подымает руку с фонарём. Разве уже осень? Спрашиваю я у дерева… Дерево промолчало, плавая в тумане крепкими листьями, - разве не пахнет уже струнами паутинок и печалями неба?..
спрашиваю у Бучи,. Он зарычал на фырканье, и бросился к опасному, но растерянный мужик, сморкаясь в тумане, не был опасен.. был туман, а мы были Ёжиками.. Где то в тумане осень крала лето, и это было их вечной игрой, Ёжикам в эту игру, не допускалось.
Оставалось надеяться лишь на то, что лето хитрит и притворяется, затаившись под одеялом серого неба, и потом, расхохотавшись, выпрыгнет из под сырой ваты холодных облаков, озорно поддразнивая крадущийся, молочный плащ осени, и наступая на полы,
порвёт его в клочья горячими лучами жёлтой, жаркой лампы… Только, так ли уж искренен будет уже его смех? Не слишком ли затянулось тихое пришествие тонкого,
зябкого покрывала дождей и туманов? Не заигралось ли утомлённое грозами лето, и
не задремало ли в слишком ранних прохладах, под одеялом? – ЭГЕ..й.. – кричу я лету,
но осень глушит туманами эхо, и зря Буч, настороженно приподнял уши… Звонкое эхо
лишь спохватившись, глухо и невнятно буркнуло что то.. Типа, - хер ли тут суетится?
И слепо потянулось со сна! Доброе утро – Мир! Что то я рано сегодня… лыблюсь!
Уютно, и хорошо бродить в ещё сонном лесу, и черт знает что чувствовать! И угадывать
большую, добрую улыбку того, кто в тумане… Может быть, я им всем, снюсь? Тогда нужно постараться не испортить им их сны…
-----------------------------------------------------------------------------------------
(старое)
Не отпускай меня, ибо я ухожу навсегда! Когда я только ещё оглянусь на дверь,
когда я смотрю с упрекающей обидой. Не чувствуй себя сильной, ибо я уйду навсегда.
А это сильней самой большой силы.
Не думай что не желая уходить, я не уйду, - ибо я уйду навсегда… Я боль и умоляние,
но это лишь потому что я знаю – если я ухожу…
И я не скажу тебе об этом. Зачем тебе? Ты всё равно не захочешь поверить… И будешь
ждать.., потом пройдёт зима, и ты поймешь, что я прав… что навсегда. И что умея
умереть, я унесу страдание в своё навсегда, - оставив тебе надежду от боли…
Не отпускай меня, ибо я хочу твоё «сейчас», и не люблю своё «навсегда». Не упрекай
меня в медлительности уходения, ибо ты не знаешь, как далеко простирается путь, как
много я понесу с собой ненужного уже нам, - «нашего». И устав в пути, присев на отдыхе,
перебирая ненужное, я научусь делать бумажные кораблики из того что болело, и отпускать их по ручьям, к людям… запускать в небо бумажные самолётики со стихами,
писать на пыли стёкол, наши имена, и отдавать тем кто болен уходением, и непонятостью,
отдавать им засохшие корки моих болячек, что бы они узнали раны, и не отпускали тех,
кто уйдёт может быть навсегда…

-Сильное желание мешает нам даже правильно видеть, - Сказал Снайпер. - Чем больше напрягаешь глаз, тем больше затрудняешь аккомодацию.
- Типа,.. расслабляться надо?.. – Спросил Лесник, с уважением рассматривая оптику.
- Убивать и любить, надо не отвлекаясь. – Ответил Снайпер осторожно лаская замшей
стёкла прицела.

• 
• 
•