Так что дошло до меня, ребяты, что в некотором царстве, в тридесятом государстве жил-был царь Василий, у которого росли три сына. Старший, Михаил-царевич, как и положено наследнику, был красив, статен и высокомерен. Средний, Никита-царевич, был знатным воином и немалую славу и богатства себе в сражениях добыл. А младший, Иван-царевич, был глуповат. Никакую царскую науку превзойти не мог, только гербарии хорошо собирал. В военном деле тоже не преуспел, только и умел, что ловко в цель из лука бить. Так и проводил время - шарился по соседским лесам и сшибал встречных тетерок, глухарей да уток. И жили бы себе царевичи, не тужили, да как-то утром проснулся царь Василий в печали и призвал к себе сыновей.
- Вот что, сыны мои родные. Уже больше двадцати лет каждый вы живете, как вольные молодцы, забот не знаете. Не пора ли вам жениться?
Парни замялись - вестимо, при дворе сенных девок достаточно, а хомут на шею никому надевать не хочется. Отец пригляделся к ним, все их мысли прозорливым царским оком постиг и грянул посохом об пол.
- Так слушайте же мою волю царскую! Вот вам три стрелы особые, с красным оперением, с черненым наконечником. Других таких стрел ни у кого в нашем царстве-государстве нету. Выходите сегодня в полдень на перекресток трех дорог и пускайте каждый свою стрелу. В чей двор стрела упадет, оттуда и невесту себе берите.
Взгрустнули сыновья, да делать нечего - надо отцов наказ исполнять. Михаил-царевич тут же на дворцовую площадь вышел, посередь боярских хором встал, самый родовитый герб выбрал да и пальнул. А там уже столбовой боярин на крыльце дожидается (слухами-то, как известно, земля полнится), боярышня с утра васильковой водой вымыта, волосок к волоску причесана, в парчовый сарафан одета, душегреей на собольем меху укрыта. Стоит, глаза потупила, старательно краснеет. Рядом свитки с перечнем приданого и предков до десятого колена. Михаил на невесту взглянул, свитками зачитался, доволен остался.
Никита-царевич из-за военных своих надобностей много с купцами да подрядчиками знался и уж с дочками их чернобровыми да пышногрудыми перемигиваться принимался. Да и не по душе ему были высокомерные дворянки. Так что он подался на соборную площадь во купеческую слободу да и метнул стрелу туда, где окошечки цветным стеклом были убраны. Охнул хозяин от такого счастья, да, на удачу, имелась и у него дочь на выданье - грудь колесом, глаза с поволокой, коса богатая, приданого в пропорции. Не прогадал и Никита.
А Иван-царевич вышел часу в одиннадцатом из дома и честно пошел перекресток трех дорог искать. Идет, тщательно улицы считает, прошел стрелецкую слободу, кожевенную слободу, цыганскую слободу, за крепостную стену вышел, а все не найдет. Так бы, может, и по сю пору искал, да повстречался ему старичок -лесовичок, который объяснил, что отец иносказательно выражаться изволил.
- Что ж мне делать, дедушко? - спросил Иван-царевич.
- А пали ты, молодец, куда глаза глядят. Там и найдешь свою судьбу.

• 
• 
•