В те самые первые дни накрывания тьмой
пришлось запереть мне на ключ ключевые слова -
"люблю" и "ты где?", и смешное "а чей ты? ты мой!",
и много других. Я была человек и сова,
и некому было ночами промолвить "держись" мне,
до трёх не спала и слова вычитала из жизни.

Но слово "целую" упрятать никак не могла.
Оно притворялось формальным, почти как "пока".
В конце разговоров прозрачнее делалась мгла,
когда в ней звучало "целую" за миг до гудка.
Я стала полярной совой. Флегматичная птица.
Труднее всего оказалось отвыкнуть делиться

(взахлёб говорить: "Представляешь, читала вчера.",
трещать: "Понимаешь, мне тренер в спортзале сказал."
и спрашивать, как он, толсты ли его свитера,
отвёз ли он тёщу в собес, а ребят на вокзал)...
Калёным железом их жгла - "понимаешь" и "как ты",
чтоб как-то наладился пульс, пропускающий такты.

В горшке на окошке растила цветок тишины.
Что делать, написано в книгах. Учила матчасть.
Кормила цветок то обидой, то чувством вины.
Теперь все слова ключевые умею молчать,
не множить, не складывать, не увеличивать вдвое,
нет-нет, я теперь их умею отнять. У обоих.

• 
• 
•