Едва я поднёс к носу блоттер - как теплый и яркий такой, что самопроизвольно закрылись глаза, луч внутреннего маяка осветил темноту картофельного погреба, на полках которого уверенно, ровными колоннами стоят серого бархата банки забытостей и от этого тепла и жара они вскрылись - и вот мы с братом заливаем желоватую струйку терпкого тройного в трубочку истончившегося фиолетового фломастера, так, что из суховатого его стержня разливается на молочную мягкость промакашки голубая лужица с темным ободком, со щелчком брат вставляет сверху белую крышку, падает ещё одна чернильная капля и широким жестом, через весь большой лист акварельной бумаги ложится красивая, насыщенная линия; одетые в школу тянем тёплый и сладкий чай, через янтарные флейты леденцов "Карандаш" в которых образуются тонки полые нити и вставая из-за стола, откусываем с хрустом, крошащийся канифольный цилиндрик, что бы дойти со вкусом до первого урока и вспомнить на последнем о ждущем дома, заботливо завернутой, но уже липкой восхитительности продолжения; детская нога боязливо опускается в бирюзовую, с тонкой кромкой лебединой пены, воду и солоноватый запах евпаторийской моря, запомнившийся с прошлого отдыха, снимает страхи и вторая ступня отрывается от мокрого песка, отваливающийся неохотно, крупными кусками и обступает по щиколотки неожиданно теплое "парное молоко"; золотистый осенний свет, подкрашенный ярко-желтыми листьями осенней абрикосы освещает темно-коричневую, почти черную столешницу стола, на которой лежит широкая упаковка акварельной бумаги, и из неё два белых, ещё не тронутых и один, заштрихованный лиловым; баночка из под сметаны с перламутровой водичкой и разобранный набор колонковых кисточек рядом с открытой коробкой акварели "Нева", желто-лимонный которой, на поверку действительно оказывается медовым на вкус.