[FONT=Courier][COLOR=blue][SIZE=-1]
«…Добрых, человеколюбивых кондукторов общественного транспорта на свете так же мало, как истинных боговдохновенных дирижеров».
Елена Рябова, «Год кондуктора»

[FONT=Courier][COLOR=darkblue][SIZE=+1]
Лена смотрела на проплывающий мимо проспект и размышляла. Как всегда – глубоко и сосредоточенно.
– Задняя площадочка, рассчитываемся! – услышала издалека, на свой счет не принимая. Драма, разыгравшаяся между Чайковским и фон Мекк в позапрошлом веке, занимала ее куда больше драм века нынешнего.
– Гражданочка, ваш билетик, – привел в реальность пронзительный голос.
Лена открыла сумочку.
– Пожалуйста, – улыбнулась она, протягивая билет кондуктору. Высокая изящная фигура, длинная шерсть и утонченная интеллигентная морда…
«Удивительно, как он похож на Бонифация – борзого пса нашего редактора…», – подумала Лена.
– Вы что, издеваетесь надо мной?! – в бешенстве вскричал борзой. – Прекратите эти ваши намеки! Сколько же можно?
Лена бросила испуганный взгляд на кондуктора.
– Что вы мне суете?! – продолжал бесноваться борзой. – Это возмутительно!
И тут Лена заметила, что вместо троллейбусного дала кондуктору билет в филармонию.
– Ой, простите, пожалуйста, – спохватилась она. – Понимаете, я в последнее время такая рассеянная. Но я вовсе не хотела вас обидеть!
– Не хотела она! – передразнил кондуктор. – А вам, уважаемая, известно, как я тут вкалываю? Таких как вы, рассеянных, у меня по пятьдесят троллейбусов в день! И все норовят в душу плюнуть!
– Ну, перестаньте сердиться, – примирительно заговорила Лена. – Вот, пожалуйста, деньги за билет. Сдачу можете оставить, – добавила она и тут же об этом пожалела.
– Нет, она точно издевается! – заорал кондуктор в новом приступе бешенства. – Да будет вам известно, кондуктор – уважаймейшая, труднейшая, древнейшая профессия! Вы хоть представляете себе, что я весь день на ногах?!
– Я все понимаю, – Лена почти плакала. – Вы знаете, я в филармонию еду, на Чайковского. Мне рецензию всю ночь писать, а я в Пятую симфонию врубиться не могу, – пожаловалась она зачем-то.
– Врубиться не может! – презрительно фыркнул кондуктор. – Что вы вообще в музыке понимаете?
– Я вообще-то музыкальный критик, – обиделась Лена.
– Ха-ха-ха! – театрально рассмеялся кондуктор. – Да будет вам известно, Пятая – это гимн жизни! – заявил он и неожиданно уселся рядом с Леной.
– Вы ошибаетесь, – она снисходительно улыбнулась. – В основе Пятой симфонии лежит отчаянно мучившая Чайковского мысль о роке, фатуме, постоянно преследующем человека в его порыве к счастью, – заговорила воодушевленно.
– Глупости! – воскликнул кондуктор. – При исполнении Пятой акцент обычно делается на медной группе, но если сместить его на струнную, музыка зазвучит по-новому – величественно воспевая саму жизнь! – морда борзого сделалась вдохновенной. – А если вы вслушаетесь в проникновенное соло фагота – поймете, Чайковский роком повелевал!
– Удивительно! – поразилась Лена. – Вот вы, обычный троллейбусный кондуктор, а разбираетесь в музыке получше меня! – несколько свысока похвалила она борзого. – Вы тонко чувствуете. Часто в концерты ходите?
– Не хожу совсем, – отрезал борзой сухо, возвращая Лене злосчастный билет. – Ваша остановка, гражданочка, – напомнил он и резко поднялся.
– Да, конечно, – сказала Лена, вставая и с удивлением замечая, что кроме нее и кондуктора в троллейбусе никого нет. – Всего доброго, и… спасибо вам...
– Не за что, – ответил борзой, смягчаясь. – Я хоть и вкалываю кондуктором всю свою жизнь, но в душе-то я Сonductor, – сказал он с английским акцентом. – До свиданья.

Придя вечером домой, Лена достала с полки пыльный англо-русский словарь:
«Conductor – контролер, проводник, дирижер».
Ни в ту ночь, ни после рецензий она больше не писала.

Анна Никольская-Эксели




[/SIZE][/COLOR][/FONT][/SIZE][/COLOR][/FONT][/I][/SIZE][/COLOR][/SIZE][/COLOR][/FONT][/SIZE][/COLOR][/FONT]

• 
• 
•