Как я бросил пить, или сказка о мертвом бригадире
Конечно, вы скажете – хуйня все это. Алкогольный делирий или просто пьяная фантазия по мотивам какого-то фильма. Пусть хуйня, но я человека спас. И пить бросил. А это уже ни хуйня. Но все по порядку.
Мы нажрались по очень важной причине. Объект сдали вовремя и бабло получили сразу и полностью. Деньги не хилые. Впереди неделя праведного отпуска. Попробуй тут не нажрись. Мы купили много водки, какие то салаты, колбасу, шпроты и, зачем то огромный медовый торт. В уютной каптерке мы сдвинули столы и даже накрыли их газетами. Когда вся хуйня оказалась на столах, стало уютно и расхотелось идти домой. Бригадир Иваныч произвел торжественные шлепки мозолистыми руками и провозгласил.
- Начнем, пожалуй, братцы!
И мы начали. В углы полетели водочные пробки, зазвенели железные кружки, зашуршала бумага. Первую дозу мы пили стоя и значительно. Так пьют оставшиеся в живых после боя. Так пьют работяги, уходя на пенсию. Так пьют крепкие духом революционеры, после взятия Зимнего. Сладкий запах алкоголя, смешался с сермяжным ароматом свежего лука и этот эфир проникал в подсознание и нежно размягчал мозг. Второй заход был менее значителен, но более ощутим. В ход пошли холодные закуски и сальные анекдоты. Потом начался пьяный базар, сика, звонки по проституткам и битье ебальников, за какие то прошлые обиды. И эта песня буревестника продолжалась почти до полуночи. Когда ободранный будильник сварщика Толика прогремел в 23:30, все почему то подняли головы, как будто в каптерку снизошел трубный глас. Все приготовились к концу света, но он не наступил. Наступило время собираться домой. Это напоминало всеобщую мобилизацию или день всех святых. Мы путались в фуфайках и кирзачах. Мы натыкались друг на друга как айсберги и удивлялись как дети. Вонь рыбной требухи и бычков, затушенных в шпротах давила на глаза и выедала душу. Кругом стоял гул как в улье. Мы так и не съели медовый торт.
Я покидал вечеринку последним. Наша каптерка находилась на третьем этаже, и выходила прямо на широкий лестничный проем. Последний раз оглядев первозданный хаос, и вдохнув запах рабочих носков, я вышел в коридор. Я невероятными усилиями заставил себя попасть ключом в «личинку» и закрыл дверь на замок. Потом повернулся на 112 градусов и приготовился к затяжному спуску, по возможности без падения. И тут я остановился.
Перегнувшись через перила, обмякнув и провиснув, передо мной обозначился бригадир Иваныч. Он спал. Спал свободно и навзрыд. Так спят люди не отягощенные укорами совести или боги на своем ебучем Олимпе. Штаны его были мокры. Для него не существовало проблемы пространственно временной свободы. Лишь обкуренный Морфей гладил его твердую рабочую спину, качая седой всклокоченной бородой.
- Ивныч, блядь, вставай – сдержано произнес я.
- Выкинь этот швеллер на хуй – услышал я в ответ булькающие звуки.
Потом его стошнило, и насыщенная желудочным соком пища обреченно низверглась вниз. С благородным шелестом она окрасила перила первого этажа свежим маренго.
- Иваныч, ебаный конь, проснись сука, ночь уже, домой пошли – терзал я утомленного бригадира.
Тот, неожиданно открыл глаза, поведенные сизой пленкой, и встал передо мной как лист перед травой. Он силился понять мой образ, который мне самому не был до конца понятен. Наконец он что-то увидел, и это что-то ни коим боком ко мне не относилось.
- Алевтина, я пришел. Я пришел тебе сказать, что задание выполнено. Восемь кусков рубероида на крыше, доски в подсобке, электроды хуевые. Разрешите откланяться.
Это были последние слова моего бригадира, после чего он перегнулся через перила, и отправился вслед за своей блевотиной. Глухие, мягкие удары отсчитали этажи и последний звук великого строителя был жалок и одинок. Там на первом этаже я не отрезвел, а наоборот стал еще пьянее. Я не помню, как вышел на улицу. Я не помню, как оказался дома. Я помню, что сказала мне жена. Почему я помню всякую дрянь? Я лег спать одетым и одухотворенным, часть ног поместив в кладовку с домашними солениями. Сколько времени прошло, неизвестно. Меня кто-то тряс крепкой рукой.
- Дорогая моя, я сейчас встану, не дергай меня – автоматически шипел я.
- Bespyatkin, проснись, пиздец мне, проснись, блядь… - как сквозь толщу воды донесся глухой голос.
Я поднимал веки как вий. Я регулировал фокус в ручном режиме, пока не понял, что предо мной бригадир Иваныч. Он был абсолютно трезв и чист. Он был странен. Вместо одежды на нем ладно сидела какая то греческая туника. Седые волосы флюорисцировали мягким светом, а в глазах как мышонок метался первобытный страх.
Я посмотрел на дверь. Она была закрыта.
- Тебя жена впустила? – глупо спросил я.
- Да нет же, блядь, я сквозь нее прошел, призрак я – ответил странный Иваныч и я понял, что он не врет.
- Охуеть! – только и мог произнести я.
- Помоги мне Bespyatkin, я от демонов съебался, пока они документы проверяли.
- Какие демоны, какие документы?
- Да паспорт и медицинскую страховку.
- И…
- Они меня забрать хотят, но не в вытрезвитель, а в свою контору, помоги.
- Но как?
- У тебя Москвич на ходу?
- Да, во дворе стоит, но я пьян.
- Хуйня.
- А прав лишат?
- Да нет их у тебя, еще на прошлой пьянке отобрали. Времени нет. Они уже сюда идут, я чую.
Иваныч воровато оглянулся. Я встал на ноги и растер лицо грязными руками. Потом прошел в ванную и открыл холодную воду. Стало легче и понятнее. Я вытерся полотенцем и сделал вдох и выдох.
В коридоре нетерпеливо топтался бригадир – призрак. Я накинул куртку, открыл дверь и мы вышли в темный подъезд. Зловещая тишина наполняла лестничные пролеты и отрезвляла меня сильнее, чем капельница. Мы осторожно стали спускаться вниз.
И тут мы увидели их. Три серые тени, громадные как гориллы, п