Пророк
Васька был пророком. Натуральным. То есть что угодно мог предсказать. Двойку в табеле, ураган «Катрину», сошествие на Землю инопланетян, ну всякое там типа глобального экономического кризиса, по мелочи, в общем. Ваську эта способность не то что смущала, а очень даже радовала. Потому как мог пива завсегда сшибить и немного на покушать. Бездельство сделало Ваську довольным, сытым, и, преимущественно, пьяным. Был у Васьки один секрет: в пророчествах своих Васька безбожно врал. Все бы ничего, но однажды с утра пораньше, мучаясь с похмела, Васька вдруг увидел, что все будет хорошо. То есть капитально.
Известие это застало Ваську в тот момент, когда он прыгал на одной ножке по крыше: страсть у него была такая, по крыше прыгать на ножке. Застало, как по лбу обухом. Васька аж в воздухе застыл.
- Как хорошо? – в общем неважно ему стало.
- Вот так! – уверенно заявил ему внутренний голос. – Все и капитально. С удобствами.
- Ты кто? – удивился Васька.
- Голос твой внутренний, - шмыгнул носом голос.

- Какой такой голос? – удивился Васька.
- Такой, - раздраженно заметил голос. – Предсказательный. Пророк ты или в углу насрано?
- Пророк, - обиделся Васька.
-Вот и не перебивай, - оборвал его голос. – В общем, всем будет хорошо.
- То есть совсем? – Васька за сердце схватился.
- Ага, - голос задумчиво грыз леденец. – Полностью.
- И что же мне теперь делать? – почесал в затылке Васька.
- Как что? – удивился голос. – Предсказывай!
- Предсказывай?! Про что? Я врать привык. Про катастрофы, кризисы, иностранцев. А теперь? Ведь все же хорошо будет!– Васька вцепился руками в волосья на голове. – И даже очень.
- Ну, извини, - обижено буркнул голос. – Это твои трудности.
- Так что, мне теперь только правду говорить? – испугался Васька.
- Только! – сурово приговорил его голос.
- И про унитазы? – всхлипнул Васька.
- И про унитазы, - голос был неумолим.
- Черт! – выругался Васька.
- И чтоб не ругался! – злобно пролаял голос. – И одежду сними! – бросил он ему вдогонку.
Вздохнув, Васька Сапожник, он же Василий Блаженный, скинул рубаху, штаны, почесал голый зад, и, перекрестясь, начал слезать с крыши. Было лето господне одна тысяча четыреста девяностое. Холодно было – что писец.

• 
• 
•