Рана была неглубокой, ударили вскользь, Ярило думал, что уже и не зацепят. Трое с ножами, какая мерзость, трое на одного, какая пошлость. А хорошие были ножи, правильные, и ребята были хорошие, жаль было убивать. Но ведь они пришли за его головой. Он оставил валяться на улицы их головы, хоть сейчас в футбол начинай играть.
Теперь в гостиничном номере, сбрызнув порез двенадцатилетним виски, он аккуратными стежками, смотря в большое зеркало ванной комнаты, зашивал порез.
Ведь всё рассчитали, и то, что он будет навеселе выходить от очередной подруги, и то, что ночь не его время, и то, что весна дурманит новыми запахами, и он их не учует таких безлико-водных. Всё-таки первый удар он пропустил, старею.
Ярило чувствовал как в нём начинает подниматься глухая волна раздражения, больше похожая на волну яростного и праведного гнева, вот сейчас , как выйду на улицу, как устрою Вам ночь святого Патрика. А люди тут при чём, успокаивал сам себя, а кто при чём, где спряталась эта сволочь, которая жаждет моей смерти?
Из страны надо уходить, в Латинской Америке или в Африке никто не посмеет даже глаз поднять на старого БОГА, это здесь все распоясались, свободные стали, независимые, в распятого верят.

Р.А.

• 
• 
•