После отречения я решил показать народу, что стал теперь близок к нему, как никогда ранее, а потому, прихватив с собой перо, чернильницу и пергамент, уединился в баре "Tropezon". Хотел написать что-нибудь никому не нужное, вроде рецепта праздничного пирога или горемычных стишков. За этим нехитрым занятием ты и застала меня, и твое появление, разумеется, испортило все дело, ибо рядом с тобой я никогда не мог думать ни о близости к народу, ни о народе в целом. Похоже, для Диктатора я был слишком романтичен, а для романтика - слишком склонен к Диктатуре. Правда, в учебниках истории пишут, что мне удавалось сочетать в себе несочетаемое, а в качестве примера приводят историю казни Фахеля аль Дакхеля, когда я командовал расстрелом, утирая слезы, а лишь отгремели залпы, первым помчался с охапкой цветов к бездыханному телу героя. Журналисты собирались сравнить меня с Робеспьером, казнившим своего друга Демулена, но побоялись разделить участь Фахеля. И правильно сделали. Иначе бы они, мать их, ее разделили.
Нлгдыщ сообщил, что в полдень следующего дня на Плутоне состоится Каранавал Века во славу Новой Эры, который ни за что нельзя пропустить. И вечером, зафрахтовав последний из оставшихся в порту космолетов под командованием капитана Смита, мы отправились на Плутон.
Лишь в космосе, вдали от глупости и лжи, забыв о войнах и революциях, стали мы свободны... Никто и ничто не могло помешать этому, и даже Великим Богам не под силу было достать нас тут. И ночью мы уснули счастливыми, что было, несомненно, так беспечно с нашей стороны... И никто не увидел, как из антрацитовых небес выпорхнул вдруг крылатый Демон, посланный чьей-то злою волей, и принялся что-то царапать когтями на борту нашего корабля. Завершив свое дело, он отцепил один из двух спасательных челноков, злорадно ощерился и долго еще смотрел вслед космолету, входящему в зону метеоритов. А на правом борту корабля мерцала сделанная Демоном надпись - Т И Т А Н И К.

• 
• 
•