Окрик. Чей-то. И не мне. Взгляд назад - включение реальности на полную громкость. Поток грязно-цветных машин, искаженные широкими улыбками лица, распахнутые куртки и болтающиеся на сумках шарфы. Солнце, раздающее каждому по солнечному зайцу. Зайцы пляшут на распущенных волосах, узких от света зрачках, прыгают на клумбы и скользят по зеленым штрихам пробивающейся зелени; по талому, уставшему от жизни, снегу; по плачущим ветвям грязных берез.
Мой солнечный заяц скользнул по щеке, заглянул в глаза, дотронулся до неулыбки на моем лице - и прыгнул к идущему навстречу мужчине. В его улыбку. Усмехаюсь - солнечные зайцы капитулируют перед серым и нейтральным ощущением весны.
Щурю глаза, прячу руки глубоко в карманы - спешу в темные тылы своего дома. Задерну шторы, лягу на пол и буду слушать струящуюся из колонок зиму.
Полудрем. Щелкнет замок квартиры, войдешь ты и принесешь с собой зеленый цвет весны. Ворвешься в мой уютный серый мирок зимы, дотронешься теплом до сломанных ресниц и трещинок моих губ. Я спрячу свою ложь в твои теплые руки, я закрою глаза, чтобы не видеть твоего света, я шепну о том, чего не чувствую. Как объяснить тебе, что я никак не могу попасть в этот общий поток радости и солнца? Как рассказать о том, что я опять в стороне от будоражащего и искрящегося водоворота просыпающегося времени года? Как не обидеть тебя очередной сигаретой и тусклой отстраненностью взгляда? Как объяснить, что мне больно видеть твою радостную предсказуемость? Я, конечно, попытаюсь шагнуть в этот поток.
Я буду гулять с тобой по улицам, буду слушать весенние вопли грачей и вдыхать пряность умирающей зимы. Я даже буду улыбаться попадающимся на нашем пути парочкам и сжимать сильнее твою ладонь. Я буду расставлять в вазочки ветки вербы и впускать по утрам солнце в наш дом. И, может, однажды, только один раз весной, я попробую рассказать.
Я разбужу тебя ночью, дотронусь до твоих волос и прижму ладонь к твоим губам. Я буду говорить о том, что я иду вразрез с окружающим меня чувством предвкушения, что я бегу, и никак не могу догнать наступающую весну, тебя в весне и себя с тобой весенним. Я не принадлежу течению времени и общим канонам цвета и ожидания. В то время как ты будешь жаждать ярких и жарких потоков солнца, теплой реки и глубокого синего, как шторы в нашей комнате, неба, я захочу вернуть весну позапрошлого года, потому что тогда - была красивая весна, а я не заметила. Не заметила ожившей березы за нашим окном. Сейчас - береза не зеленеет, ни весной, ни летом - совсем. А позапрошлой - жила. Осенью, когда тебе захочется белого цвета, меняющего город и принадлежащих городу людей, мне тоскливо захочется вернуть лето, чтобы сказать и сделать все то, чего ты так ждал от меня - сбежать ночью к теплой реке, смеяться и бегать голышом, возвращаться домой по проезжей части, по теплому асфальту. А зимой, когда ты устанешь от холода и льда, когда будешь ждать крошечку весны в моем приходе с работы, я поеду на вокзал и буду долго смотреть на хвостатые поезда, я буду мерзнуть и прятать глаза от редких пассажиров. Я вдруг захочу, совсем ненадолго - на время тлеющей сигареты - чтобы кто-то сейчас далеко-далеко и совсем ненужно стоял на вокзале и смотрел на пустой перрон, и ждал - ждал кого-то так, как я никогда не научусь.
Я не умею ждать - потому что все попытки сломлены моим внутренним миром и отрицанием благополучного будущего, моим эгоизмом и злостью на красивые стандарты. Я умею хотеть, я умею желать вопреки. Без продолжения или опаздывая. Я умею не ждать - и, боюсь, никогда не разучусь. Я попробую рассказать тебе все это. Я отниму ладонь от твоих губ, я загляну в твои робкие попытки понять - и увижу обиду и боль.
Может, стоило рассказать это осенью, свинцово-обреченной, хромающей по проспектам и вглядывающейся в серые и злые лица прохожих? Может, стоило. Но я попробую рассказать тебе это однажды весной.
И ты опять не поймешь.

• 
• 
•