Виктория Токарева - «Система собак»
(Из сборника Льюис Кэрролл. Мужская верность - http://bookz.ru/authors/l_uis-kerroll/mujskaa-_218/ )
продолжение

На другой день мы встретились у Вальки для работы. Валька должен был читать нам новый кусок. Отношения Джульетты и Виктора начинали уставать. Любовь тоже болеет и выздоравливает. Или умирает в мучениях.
Ты разделся и повесил куртку. Я не смотрела на тебя после вчерашнего. Я тебя ненавидела. Не-на-ви-де-ла.
Потом все-таки подняла глаза и увидела: над твоей бровью малиновая полоса, как будто приложили утюг.
– Что это? – спросила я.
– Сосуды рвутся, – грустно ответил ты.
И у меня самой что-то порвалось внутри, и жалость пополам с любовью затопила грудь. Я обняла тебя, прижала, прижалась сама. Сказала тихо:
– Прости…
Я ненавидела себя за мелочность. Ну, не родила… Ну, проторчала час на дороге. Не умерла же. И даже если бы и умерла. ВСЕ можно положить к ногам любви. Даже жизнь.
– Прости, – снова сказала я.
Ты стоял – покорный и доверчивый, как ребенок.
//-- * * * --//
Через неделю мы опять поругались.
Это было в гостях. Хозяин дома подарил мне Библию. Хозяин дома был иностранец, делал бизнес на русском православии, вернее, на церковном песнопении. Он возил церковный хор по городам Европы и очень неплохо зарабатывал. Но дело не в нем, а в Библии. Хозяин дома протянул мне Библию. Ты цапнул ее, перехватил, положил на свой стул и сел сверху. Как бы шутливо определил: МОЕ. Шутливо, но отобрал.
Я шутливо столкнула тебя со стула и забрала книгу.
Ты ничего не сказал, просто посмотрел очень внимательно.
Твоя собака не слушала команду. Не повиновалась. Такую собаку надо менять.
Я все чаще ненавидела тебя. Если раньше между нами была любовь – любовь, то теперь любовь – ненависть. Как коктейль «Кровавая Мери», когда водка смешивается с томатным соком.
Меня пригласили во Францию сниматься в кино. Однажды вечером позвонил человек по имени Жан-Люк, предложил роль, контракт и сказал, что вечером мне завезут сценарий.
Я готова была сказать «да» сразу, независимо от роли и суммы гонорара. Я хотела поменять картинку за окном и выплеснуть из себя «Кровавую Мери».
Ты спросил:
– А как же Джульетта Друэ?
Я ответила:
– Джульетта – дура. А Виктор – сволочь.
Ты удивился:
– Почему?
– Потому что он эксплуатировал ее чувство. А она разрешала. И всю жизнь проторчала в любовницах.
– А могла бы выйти замуж за офицера в синей майке и варить ему фасоль.
– А что, существуют только таланты и бездари? Черное и белое? А середины не бывает?
– Середина между черным и белым – это серый цвет. Серость.
Впоследствии я убедилась: ты был прав. Но это впоследствии.
А сейчас я хотела чего-то еще.
Наша любовь была похожа на переношенный плод, который уже не умещается во чреве и задыхается, а ему все не дают родиться. Я перестала себе нравиться в твоем обществе.
Ты смотрел на меня внимательно. Твоя собака перебегала на чужой двор.

Любовь и ненависть составляли всю мою жизнь.
Мои ссоры с тобой – не что иное, как борьба за тебя. Я бунтовала, потому что подтягивала тебя к своему идеалу. Но ты не стал подтягиваться. Ты исповедовал «систему собак». Тебе легче сменить собаку, чем подтягиваться. И ты бросил меня в конце концов. Ты позвонил мне, как обычно, и сказал:
– Наши отношения зашли в тупик. И продолжать их – значит, продолжать тупик.
– Ты хочешь со мной поссориться? – спросила я.
– Я хочу с тобой расстаться.
– Нет, – растерялась я. – Нет…
Я хотела закричать: «Не-е-ет!!!» Я закричала бы страшно, так, что вылетели бы стекла из окон. Так кричат люди, которые срываются в пропасть. Но в это время в дверь постучали, и вошел Жан-Люк.
– Привет, – сказал Жан-Люк, потому что не умел выговорить русского «здравствуй». Семь согласных букв на две гласных были ему не под силу.
– Как хочешь, – сухо сказала я в трубку. – Я не возражаю.
Ты ожидал другой реакции и обиделся.
– У тебя будет все, – сказал ты. – Но не будет меня. И тебе будет очень плохо.
– Хорошо, – сухо повторила я. – Я не возражаю.
Я положила трубку. Я не могла двигаться, потому что в моей спине торчал нож. Я не могла ни двигаться, ни дышать.
– Пойдем в казино, – предложил Жан-Люк.
– Пойдем, – сказала я.
Казино находилось у черта на рогах, в Олимпийской деревне. Жан-Люк несколько раз вылезал из машины и спрашивал, как проехать. Я сидела в машине и ждала. Быть и казаться. Я казалась молодой женщиной, лихо испытывающей судьбу-рулетку. А была… Правильнее сказать: меня не было. Из меня изымалась главная моя часть – О, и жидкий минерал – вода – постепенно испарялся, превращался в бесплотный газ. Я не представляла себе, как жить. О чем говорить? И зачем?
В казино я стала играть. Мне начало везти. Я выигрывала и выигрывала, и этот факт убеждал меня в потере любви. Срабатывал закон компенсации. Судьба отняла тебя, а за это дала денег. Заплатила.
На выигранные деньги я купила себе норковую шубу цвета песка. Отрезала волосы, повесила над бровями челку, поменяла стиль. И когда я шла, молодая и уверенная, в дорогой длинной шубе, никому не приходило в голову, что в спине у меня нож.

• 
• 
•