Лука стоял у ворот небольшой церкви.
-Добрый день. Заходите, вы всё-таки решили поселиться в нашем самобытном монастыре, - сказал настоятель сельской церквушки, невысокий седой старец. – Для начала посмотрите своё жилище, выдержите ли вы здесь без удобств, да ещё и один.
Лука пошёл за ним. Они обогнули храм и подошли к одноэтажному бараку. Зашли внутрь. Длинный коридор через всю постройку и комнаты по бокам. Штукатурка и мел на полу, обшарпанные стены и чёрный в паутине потолок. Первая комната вся разбита. Во второй ржавая станина пианино. Ломаные стулья и хлам в третей комнате. Отсутствие стёкол в окнах четвёртой. Лука начал сомневаться в принятом решении остаться здесь навсегда и принять постриг. Пятая комната оказалась пригодной для жилья. Это было помещение из двух комнат: в первой небольшая печка и кровать, вторая пустая. Большие светлые окна.
-Это единственная пригодная для жизни комната. Как вам? – Спросил старик, мягко улыбаясь.
-Согласен, да и выбора особого нет, а это как никак отдельное своё жильё. Я люблю свободу, чтоб никто над головой не стоял. Во второй комнатушке буду картины рисовать, поставлю старенький компьютер, электричество есть?
-Слава богу, это есть. Вода в колонке на улице, газа нет.
-Что за забором территории храма?- Спросил Лука, показывая на дверь.
-Это зона. Зона для работников милиции, преступивших закон, - задумчиво произнёс настоятель.
-Символично. Поэтому здесь в бараке никто не поселился, кроме меня, но я добровольно заточаю себя, - сказал бодро Лука и посмотрел в окно, где красовалось открытое белое поле.
-Ну что ж, молитва вам поможет здесь прижиться. Места здесь тихие, леса хорошие, озёра, а зона всё ж незэковская. Я буду приезжать раз в неделю на службу. Располагайтесь и готовьтесь духовно к принятию монашества. Да, дрова во дворе, вот спички вам, - он передал спички Луке и включил выключатель, - одинокая пыльная лампочка загорелась, - свет есть.
-Туалет где?
-За бараком. До свидания, - старик перекрестил Луку и вышел.
В комнате было холодно, и он вышел за дровами на улицу. Печь была чистая и видно, что никто давно её не топил. Он забросал щепки, кусок старой газеты и запалил. Огонь разгулялся, и Лука засунул несколько поленьев. Дрова затрещали с мороза. Он заглянул во вторую комнату и подумал, что здесь можно будет устроить художественную мастерскую. На столе стоял нехитрый скарб: чёрный чайник, кастрюлька и несколько мисок. Взяв чайник Лука вышел на двор набрать воды. Колонка подмёрзла и пришлось качать её долго. С этой стороны барака забора не было и лежало большое заснеженное поле, на другом краю которого располагалось село. По левую сторону находился лес. По правую сторону стояла церквушка, а по другую сторону барака сразу шла стена тюрьмы.
Поставив чайник на печь, Лука уселся на подобие кровати, сбитой из деревянных досок, попросту нары. Сверху два матраса, подушка и шерстяное толстое одеяло. В проёме открытых дверей появился серый кот.
-О, я не один, приятно, заходи котофей, помурчим, - обрадовался собеседнику Лука.
Кот сел у печки и уставился на нового хозяина.
-Много ли мышей здесь?
Кот промолчал.
-А с кем ты тут жил раньше или ты информатор зоны?
Кот отвёл смущённо глаза и человеческим языком сказал:
-По што обижаешь хозяин?
Лука перекрестился:
-Господи, причудилось. Вот оно суровое одиночество монашеского пути, а ведь меня предупреждали, что крыша может поехать.
Он взял молитвенник с подоконника и начал читать молитвы. Кот свернулся клубком у печи.
Комната нагрелась, и человеческое тепло смешалось с теплом животным.
Лука на мгновение вспомнил свою городскую жизнь.
Жена работала художником-декоратором в кукольном театре. Дочка ходила в садик. Он занимался чем попало: то продавал вино оптом, договариваясь с магазинами в сёлах, то рисовал иконки на заказ, то работал и жил на даче родителей, то ничего вообще не делал, когда накатывала хмурь, один раз поселился на реке летом, поссорившись с женой. С братом, который был художник-самоучка, общался редко – отношения были в натяжку. В общем, городская система вытолкнула его, как Паниковский в своё время наплевал на общество, а общество в свою очередь - на Паниковского, так произошло и с Лукой. Но в отличие от авантюриста Паниковского, Лука приобщился к жизни Христа и пути монаха-отшельника. В городе был мужской монастырь и можно было постучаться в его двери, но Лука понимал, что там будет своя иерархия, и он в ней будет низший элемент, а свобода духа для него была на первом месте.
За окном поднялся ветер, и разыгралась метель.
Лука достал заготовленные куски оргалита, краски и начал рисовать матерь божью.
Портреты у него получались не очень, но он не унывал. Тщательно морща лоб, постоянно переделывал картину, добиваясь точности пропорций и светлого облика Марии. Это была прекрасная тренировка мозга, она укладывала все клетки в ровные ряды и превращала хаос в стройную закрученную лестницу на небо. Изрядно поработав с картинками, вечером сварил пшенную кашу. Отсыпал коту в миску, и сам поужинал. На дворе была темень и холод.
Лука забросил в печку дров и лёг на кровать, не раздеваясь. Он вспомнил последние годы своей жизни, как ездил в Москву в надежде заработать.
«Созвонился со своим соседом по комнате в общаге, где когда-то жил и учился. Тот сказал, что открывают фирму по продаже офисной мебели спонсоры крутые, а он будет директор, так сказать раскручивать с нуля. Лука естественно напросился менеджером. Приехал в Москву в сентябре. С вокзала добрался до офиса на окраине в районе складов. Три дня искал комнату, чтобы снять, отсеяв конкретный лохотрон. Поехал смотреть одну комнату – не то, поехал на другую квартиру. Открыла женщина в халате. Из прихожей �

• 
• 
•