Иерусалим. Другая попытка
Вечером Элиэзер возил нас по Иерусалиму на машине, останавливаясь во всех положенных местах, дважды сделав круг по Старому городу: подсвеченные стены, провал Геенны, бесконечные огни по холмам, непохожие ни на какие другие в мире…

Днем город кажется более обычным: дома, люди, магазины, зелень – все как везде, только без небоскребов, только словно вырастает светлым камнем из каменных глыб, залит солнцем и слегка припорошен тысячелетней пылью из того же материала.

Опять кружим по тому же маршруту, но внутри древних стен вскоре остаемся одни и пытаемся самостоятельно продвигаться по лабиринту улочек – от памятника к памятнику…
Площадь перед Стеной Плача разделена на две очень неравные части – женщины задвинуты на крошечный пятачок справа, они не должны мешать мужчинам общаться с Богом. Иудаизм вообще, так же как и мусульманство, религия очень мужская – одна ежедневная благодарность Всевышнему за то, что не сотворил женщиной чего стоит! На меньшем участке больше экзальтации, слишком много разгоряченных тел и слез…. В плотной толпе всегда чувствую себя неуютно и потому отхожу почти сразу, пятясь, стараясь не задеть всеобщего религиозного чувства, потом долго стою над мужской половиной. Там ничто не отвлекает от величия объекта, от серьезности происходящего.
Но немного театрально…

И весь Старый город – смешение суетности и подлинного величия. Даже и представить не могу другого места, где до такой степени одно проникает в другое: важные священнослужители всех религий старательно не замечают друг друга, с Крестного Пути публика плавно перетекает на восточный базар, забитый ничтожной мишурой; потрясающий размерами и архитектурой Храм Гроба Господня заполнен паломниками и просто туристами, вроде меня – и те, и другие толкутся в одних очередях к святыням… Просветленные лица, раздраженные замечания, праздные речи – все рядом, неразделимо… И понимаешь, что то же было во времена Соломона и при Христе, крестоносцах, арабах – природа человеческая не меняется: суетность и любопытство, корыстолюбие и жажда власти – правила политкорректности сглаживают острые углы, но сегодня люди не лучше и не хуже тех, что жили тысячи лет назад. Мне немного неловко перед теми, кто пришел сюда в поисках истины, но ведь и я ищу свою…

И неловко перед собой – усталость делает злой и сварливой, спутнику моему достается по полой за нерасторопность и невнимательность. А еще надо выбраться из этих стен, истоптав километры, мощеные древним камнем – мимо раскопок, открывающих римские колонны, мимо армянских кварталов с лавками, торгующими восхитительными сине-белыми тарелками, мимо арабов с их платками, платьями и пестрыми ковриками, точно такими же, как на любом вещевом рынке в России…

А времени катастрофически мало. Уйти же отсюда навсегда, пробежавшись второпях по избитым маршрутам – почти преступление. И хочется приехать в Иерусалим еще не раз, вжиться в него, прислушаться к его шуму (биению его древнего сердца), попробовать прочитать что-то в его лицах…