Наследство
С молоком матери впитала Леночка идеи женской независимости, от нее же ей досталась любовь к чтению, да еще, наверное, вкус к нарядам, но всем остальным хитростям своего пола, женским премудростям и навыкам научила ее бабушка. Что-то пришло незаметно из повседневного быта с его неизменным колдовством на кухне, с праздничными обедами на белых льняных скатертях, с нудными требованиями "держать" спину и следить за походкой, но все детство и отрочество в Леночкиных воспоминаниях оказались еще расцвеченным яркими вспышками иногда вполне забавных эпизодов, когда маленькая старушка выступала в роли домашнего философа, украшая свою простую картину видения мира историями из собственной жизни.
Так, из самого раннего времени всплывает ее беседа с соседкой, которую стыдят за затрапезность наряда. Теперь уже невозможно понять, чем именно заворожил пятилетнюю девочку, обычно погруженную в свои бесконечные игры с маленькой сестрой, тот разговор, но до сих пор живо было даже ощущение притворства, с которым делался вид полного безразличия к делам взрослых, и восторга от погружения в их тайну. А бабушка разворачивала перед приятельницей два сценария семейной жизни, риторически призывая рассудить, какой стоит выбрать. По одному – старательная жена все вокруг бесконечно скребет и моет, стирает и готовит, а к приходу мужа так устает, что, обессиленная, остается неумытой, растрепанной, в стоптанных шлепанцах и драном халате встречает его у порога с совком и веником. По другому – всегда нарядная, причесанная и пахнущая "Красной Москвой" прелестница (у нее, Леночке казалось, обязательно на ножках еще должны были быть такие замечательные атласные розовые туфельки с помпонами из лебяжьего пуха) распахивает перед супругом двери с радостным смехом, так что ему и дела нет, все ли работы она переработала…. Надо сказать, что бабушку в халате никто никогда не видел – такого предмета в ее гардеробе просто не существовало. Даже из ссылки в 53-ем она умудрилась явиться в сером бостоновом костюме, юбку которого Леночка перешила на себя в выпускном классе, сильно укоротив, а жакет все также оставался "выходным" и 30 лет спустя.
Рукодельницей в семье была дочь, она-то и шила все наряды: шерстяные сарафаны, такие же или шелковые платья – всегда почти одного фасона, немного просторные для худого тела, но обязательно с воротничками или бантиками. На примерках они часто ссорились, обижаясь друг на друга, доказывая каждая свое, но результат всегда вызывал восхищение родни и зависть соседок. И в восемьдесят, собираясь в костел, бабушка надевала туфли на каблуках, подкрашивала губы остатками чьей-нибудь помады, покрывала голову кремовым шарфом из сжатого капрона, набрасывала на плечи былую серую роскошь…
А Леночку в детстве поразило еще одно рассуждение: "Представляешь, –убеждала бабушка – ты идешь по улице, а тут – машина из-за угла. Или просто упала и ногу подвернула. Скорая помощь везет в больницу, там врач (и, может быть, мужчина! ) раздевает тебя и видит белье! И оно не в порядке!" – и ужас охватывал девочку от развернувшейся картины. На всю жизнь. Она с тех пор и вспоминала-то ее нечасто, но что-то в сознании защелкнулось навсегда, заставляя даже в самые трудные времена стараться для того доктора.